Долбушин наблюдал за реакцией дочери на свои слова.
Удивилась, растерялась, разозлилась – ну, это не странно, Анечка никогда не любила решений, принятых за неё. Главное – не испугалась! Угроза жизни – это жуткая психологическая травма, особенно для ребёнка.
Придвинув к себе «Ягодное» мороженое, Аня потыкала шарик ложкой. Альберт к «Шоколадному» даже не притронулся. Он ждал.
Хорошо бы она согласилась сделать пару попыток предательства прямо сейчас! А то у меня как камень на сердце. Чем быстрее мы разрулим эту ситуацию – тем лучше. Даже думать о том, что моя дочь под прицелом – невыносимо!
Аня вдруг резко вскинула взгляд на отца, совершенно уже забыв про холодное лакомство. Финансист знал этот блеск в её глазах – дочь то ли пришла к какому-то выводу, то ли приняла какое-то решение.
Надеюсь, верное!
- Он тебе угрожал, да! – возмущённо выразила свою мысль девушка.
Эти четыре слова поразили главу второго форта. Сначала финансист мысленно дал себе по лбу за неудачную деликатность – Так старался утаить про угрозу, а она догадалась! – а затем, всё-таки постигнув смысл фразы до конца, подавил желание истерически расхохотаться.
Мне?! – громыхнуло в голове – Мне?! Да, если бы мне!
Долбушин напряг и расслабил пальцы на ручке зонта, приходя в себя.
Великолепно, теперь Аня думает, что Гай выбрал жертвой меня…
Дочь, между тем, резко и неожиданно вскочила и, схватив Альберта за руку, потянула его за собой. Глава второго форта даже послушно сделал несколько шагов, прежде чем всё-таки упереться и замереть – следовало выяснить, что Ане взбрело сотворить и хотя бы убедиться, что мысль штурмовать резиденцию Гая отсутствует. Дочь поняла, что держать отца в неведении не получится, и поспешно пояснила:
- Мы сейчас едем к Кавалерии, она поможет спрятать тебя от Гая. Этот упырь тебя не найдет и ничего не сделает. Пошли!
Финансиста словно огрели мешком по голове. Он остановил дочь, развернул к себе и вгляделся в её лицо, силясь понять.
Шутит! Ведь, шутит же! Нет? Тогда решила, как это говориться, бить тем же оружием, чтобы показать, какого это, когда решение принято без твоего участия! Только… почему у неё на лице написаны её же слова? Не может быть, чтобы она… серьёзно предлагала! Нет, это же бред… абсурд…
Аня была настроена серьёзно и решительно. Даже без силы закладки, которую Долбушин никогда не смел использовать на дочери – благо, у девочки все чувства были напоказ – это становилось ясно.
Альберт осторожно высвободил руку и, медленно подняв её, погладил дочь по щеке.
- Какая Кавалерия? – тихо спросил мужчина. – О чём ты говоришь? Солнышко, это же совершенная глупость. Во-первых, спрятать меня от Гая можно только уничтожив эльба. И даже если не принимать во внимание, что избавляться от эльба я не хочу, а без желания… ну, сама понимаешь – я напомню, что у меня есть работа. Во-вторых, деньги – почти все принадлежат Организации, кроме тех, что я приготовил на случай своей скоропостижной смерти – они тогда перейдут тебе, но до тех пор пользоваться ими не выйдет. – Тут глава второго форта запнулся. – То есть, конечно, я могу умереть ради твоего благополучия, но в данный момент это нецелесообразно. Ты, видимо, не поняла ситуацию. Не произошло большой беды, Анечка. Наоборот, всё, наконец-то, начинает налаживаться! Гай пообещал, что как только ты покинешь ШНыр – тебя оставят в покое! Разве не этого мы хотели, помнишь? Чтобы ты могла устроить жизнь нормальную, человеческую, не оглядываясь на… меня. Ну, и в-третьих, мне вообще не нужно прятаться. Гай не угрожал моей жизни. Я ведь полезен, где ещё найти такого финансиста…
И, главное, не соврал ни в чём! Моей жизни, действительно, никто не угрожал. А что шеф грозится дочери смертный приговор через три недели подписать, ей, всё-таки, лучше не знать…

Отредактировано Долбушин (2012-04-14 19:02:23)

Анин план восторг у отца не вызвал. Сделав всего несколько шагов к выходу (скорее просто от растерянности), он остановился и мягко, но решительно высвободил руку. По тому, как Долбушин начал тихо говорит, шнырка поняла, что разговор им предстоит непростой и малоприятный. Видимо, девушка не ошиблась, и у них с отцом действительно разные взгляды на сложившуюся ситуацию.
С одной стороны, Аня понимала, что папа прав. Даже если Кавалерия согласится помочь, убивать эльба слишком рискованно – это раз. Работа… У отца работа, которой он посвятил много лет, приложил много усилий, дабы быть тем, кем он является сейчас. И как бы шнырка не была против Организации в целом, противопоставить, предложить Долбушину что-то взамен она не может. Ну в самом-то деле, что предлагать? Шныром отец уже не станет. Это даже если отбросить тот факт, что он особо и не горит желанием им становиться.
Все правильно и логично, но одновременно как-то.. тухло. Даже будучи человеком, который часто выстраивает для себя воздушные замки, Аня хорошо уловила одну главную, можно сказать, решающую мысль всего разговора – отец сам хочет, чтобы она ушла из ШНыра, предав его. И это было обидно до невозможности. Девушка не чувствовала себя так плохо, даже если бы отец говорил ей гадости или ругал. Тогда бы было все понятно. Но смотреть таким любящим, теплым взглядом, перед которым чувствуешь себя совершенно растерянной, говорить, что ради нее он готов умереть, и одновременно просить о таком... Неужели  не понимаешь? Аня попыталась привести доводы, которые казались ей сильным аргументом.
- Пап, какая «нормальная жизнь»?  Какой покой?! Его люди убивают моих друзей!- Аня запнулась, запоздало вспоминая, что к «людям Гая» ее отец тоже как бы относится, а упрекать его в чем-либо она не собиралась.
- Я шныр… У меня пчелиная матка. Школа перестанет существовать, если я ее предам. Но дело даже не в чувстве долго. Я хочу быть  в этом мире. Двушка, закладка, пеги. Пеги, пап! – тихонько произнесла девушка, но не уловив во взгляде Долбушина понимания, резко отпрянула. Ее нижняя губа опасно задрожал. Впервые девушке казалось, что они с папой разговаривают на разных языках. Стеклянная стена непонимания, которой раньше никогда не было, выросла моментально, оставив их по разные стороны. Аню убивал тот факт, что делать такой сложный выбор ее подталкивает именно отец. Для шнырки это было равносильно предательству. Ей же все равно, что он ведьмарь. Да что там! Глава второго форта! Человек, на котором держится треть всей Организации!
- Все останется как есть! И из ШНыра я никуда не уйду! Я понимаю, что у тебя работа, другие интересы, но я думала, что это не станет помехой для….а, ладно, забудь! – с обидой выкрикнула Аня, привлекая лишнее внимание. Несколько посетителей оторвались от беседы друг с другом и, привлеченные громкими возгласами, повернули головы в их сторону. К Долбушину заспешила встревоженная официантка, решительно, но в тоже время с уместной деликатностью, настаивая, чтобы он оплатил счет, если покидает кафе. Аня воспользовалась этой короткой заминкой, быстро развернулась,  и заспешила  вон из кафе. Уже у самого выхода, держась за дверную ручку, девушка замерла, не зная, что делать дальше: то ли окончательно покинуть заведения, то ли успокоиться, вернуться. Несколько секунд мучительных размышлений, и шнырка подошла к отцу. Слишком много они пережили вместе, чтобы все так легко и быстро рушилось. Должно быть объяснение. 
- Я не знаю, что мне делать. Я не могу уйти из ШНыра. И не хочу тебя терять, - честно призналась она.

Отредактировано Рина (2012-04-29 03:43:20)

Реакция дочери оказалась для Долбушина совершенно неожиданной. Финансист ждал, что Аня поймёт наконец, как им повезло и как дёшево они отделались, но его девочка вовсе не обрадовалась.
- Пап, какая «нормальная жизнь»? Какой покой?! Его люди убивают моих друзей!
Аня явно ни в чём не обвиняла отца, поэтому зацепило Альберта совсем другое:
Её друзей! Побыла, называется, одной из них… Раньше мы просто убивали, безликих «кого-то», и она не была столь щепетильна! Убийства претили ей, но защищать в голову не приходило! И вот узнала… Проклятый план!
Дочь заговорила убеждающе. Глава второго форта знал этот тон: девочка была уверена в своих словах, не лукавила и не притворялась. И ей хотелось донести до отца свою мысль.
«Пчелиная матка». Долбушин вздрогнул – этот факт Гай от него скрыл. Значит, вот зачем ему нужно Анино предательство! Лицо финансиста стало жёстким.
Что я там думал про «дёшево отделались»? Нет, Ане не распрощаться с двушкой и пегами надо, а отнять всё это у остальных! Конец ШНыру! Это не простое предательство, это всё равно что убийство, и не пчелы вовсе, а… Проклятье! Закладки! Это не убийство, это массовое убийство! Все, кто не получат помощь, за всё время существования этого мира, лягут на её совесть!
Занятый размышлением о свалившейся на голову дочери напасти, Альберт упустил последние её слова и потому оказался не готов к вспышке.
- Все останется как есть! И из ШНыра я никуда не уйду! Я понимаю, что у тебя работа, другие интересы, но я думала, что это не станет помехой для….а, ладно, забудь!
Не станет помехой для… их отношений?
Глава второго форта вздрогнул:
Аня что же, считает, что если она шнырка, то… не дочь мне? Глупость какая! Я ведь совсем не это имел ввиду! Я только хотел, чтобы Гай оставил нас в покое. Конечно, пчелиная матка осложняет дело. Но почему Аня не хочет хотя бы обсудить варианты? Просто согласиться со мной, что в ШНыре ей в любом случае не место!..
Долбушин открыл было рот, чтобы объясниться, но откуда ни возьмись налетела официантка с требованием оплатить заказ. Пришлось потратить время на то, чтобы достать портмоне и сунуть девушке какую-то крупную купюру. Обиженная дочь за это время успела метнуться в сторону выхода, и в какой-то момент финансист испугался, что она убежит в ШНыр, закроется там на все три недели и он просто ничего не успеет сделать. Но Аня не ушла. Даже сама вернулась назад, встречая кинувшегося за ней отца на полпути.
- Я не знаю, что мне делать. Я не могу уйти из ШНыра. И не хочу тебя терять.
Финансист положил руки девочке на плечи и заглянул ей в лицо.
- Ты никогда меня не потеряешь. Никогда, понимаешь? Что бы ни случилось, для меня имеешь значение только ты. И если я что-то делаю или что-то говорю – это ради твоего блага. И…
Альберт запнулся. Психологическая травма? Не хуже массового убийства и уж точно не хуже смерти – дочь должна понять. А скрытность привела к плачевным последствиям. Им нужно объясниться.
- …И Гай угрожал не мне, а тебе. Дал три недели. Про пчелу я не знал, но… ведь твоя жизнь на кону! Я буду любить любую тебя. Любую живую, Аня. Твоей гибели я не переживу.